Скорсезе о Роллингах

[puxova-muzika]

Автор: Питер Траверс
Сайт: "Rolling Stone", №49
Статья: Мартин Скорсезе: «Мне бы хотелось сочинять музыку»

- Что связывает вас с рок-музыкой? Вы снимали фильмы про блюз, The Band, Боба Дилана, скоро придет черед Боба Марли, сейчас на повестке дня - The Rolling Stones. Вам недостаточно пения под душем?
- Нет, куда там. (Смеется.) Мне бы хотелось сочинять музыку, но я не умею. Что я умею, так это объединять музыку и изображение.

- У вас есть первое воспоминание, связанное с музыкой The Stones?
- Это был 1965-й. Я вел свой «Фольксваген» по автомагистрали в Лонг-Айленде, и вдруг из колонок зазвучала «Satisfaction». Голос Мика Джаггера, текст, плюс неистовая, неумолимая природа песни - все вместе это напоминало ревущий мотор. После этого я разыскал все их записи.

- Что именно вас особенно зацепило в The Rolling Stones?
- Тогда я еще не успел увидеть их живьем. Начиная с «The Spider And The Fly» и вплоть до пластинки «Let It Bleed» каждая их композиция напоминала рассказ, а группа была героем этих рассказов. Их музыка вывела меня на новый уровень творческой свободы, их энергетика вдохновила меня на «Злые улицы» и «Таксиста».

- Чьей была идея фильма «Да будет свет»?
- Джаггер говорил о фильме-концерте по итогам тура «A Bigger Bang». Это должно было стать грандиозным событием: более миллиона зрителей и полсотни камер на пляже в Рио.

- И как же так вышло, что вместо Рио вам пришлось ограничиться Beacon Theatre на Манхэттене?
- Я решил, что в небольшом зале у меня получится лучше.

- По сравнению с «Последним вальсом» и «Нет пути назад» в этом фильме совсем мало истории.
- The Stones - самая подробно задокументированная рок-группа на свете. Что еще вам нужно о них знать? Мне приходилось твердить всем одно и то же: «История The Rolling Stones творится здесь и сейчас - на сцене и на их лицах. Она в том, как двигается Мик, как играет на гитаре Кит. Так почему бы нам просто не посмотреть, как им работается друг с другом? Может, нам посчастливится оказаться в самом эпицентре этой эйфории».

- Каким было отношение к происходящему участников The Rolling Stones?
- Я пытался что-то им указывать, но не уверен, что они меня вообще слышали. Кит говорил: «Я сделаю все, что ты пожелаешь», и все равно делал так, как хотелось ему. Ну, ведь не будешь указывать «роллингу», как ему двигаться.

- Самое время поговорить об аудитории. Она там у вас непростая: на одном из концертов были Клинтоны, а Хиллари даже представила музыкантам свою мать.
- Я в курсе. (Смеется.) Надо сказать, это придало шоу определенной остроты. Но на следующий вечер все было иначе: никаких Клинтонов, а я снимал фанатов The Stones, стоявших на улице в надежде раздобыть билет.

- Сколько шоу вы сняли?
- Два.

- То, что мы видим на экране, - это, в основном, второе?
- Это все второе. Вместо «Start Me Up» они начали с «Jumpin' Jack Flash», и с этого момента их было уже не остановить.

- Объясняются ли изменения в текстах некоторых песен благотворительным характером шоу? В «Sympathy For The Devil» никто не спрашивает, кто убил Кеннеди, а в «Some Girls» нет строчки со словом «fucked».
- Так решила группа, и я в это не вмешивался. Но в фильме звучит слово, начинающееся с «f».

- И сколько «факов» вам разрешалось оставить в фильме, чтобы получить необходимый рейтинг?
- Два. Бадди «Motherfucking» Гаю пришлось остаться без прозвища. Мы пытались это оспорить, поскольку речь шла о части его имени, но проиграли - в фильме в этом месте звучит барабанная дробь.

- Возрастной фактор сыграл какую-то роль? Ведь каждому из «роллингов» уже за шестьдесят.
- Сегодняшние The Stones - это само достоинство. Особенно это заметно в конце, во время исполнения «Satisfaction». Это заметно по лицу Мика и по тому, как Кит держит гитару, когда переводит дух.

- В фильме вы используете интервью с «роллингами», но не свои, а архивные. Почему?
- Исключительно для того, чтобы создать впечатление об их истории. В конце концов, ведь однажды всего этого не станет. О The Stones было снято несколько замечательных фильмов: от годаровского «One Plus One» до «Gimme Shelter», где музыка почти вторична по отношению к трагедии в Альтамонте. В «Cocksucker Blues» хватает бунтарства, в «Let's Spend The Night Together» - радости. Ну а в «Да будет свет» я хотел убрать все это, оставив лишь то, с чего все начиналось. Музыку.


Автор: Питер Траверс
Сайт: "Rolling Stone", №40
Статья: Мартин Скорсезе: «Я по-прежнему слушаю старую музыку»

- Ваши самые яркие воспоминания о 60-х?
- Музыка была отличная! В начале 60-х это был негритянский поп, но все изменилось, когда началось «британское вторжение». The Beatles превратили популярную музыку в настоящее искусство. Затем появились The Rolling Stones — полная противоположность «битлам». Примерно тогда же возник Дилан. Он постоянно играл в заведении под названием Gerde’s Folk City в ГринвичВиллидж. Я учился в киношколе за углом, но никогда туда не заходил, о чем теперь жалею. Главная причина, по которой я снял документалку о Дилане, — это желание наверстать упущенное.

- Однажды вы сказали, что именно музыка помогает придумывать образы для фильмов. Это до сих пор так?
- Да, и я по-прежнему слушаю старую музыку. У меня есть друзья, которые пытаются наставить меня на путь истинный, заставляют слушать новых исполнителей. Я не сопротивляюсь, хотя предпочитаю старичков. К примеру, когда я работал над «Отступниками», Робби Робертсон прислал мне диск «I’m Shipping Up To Boston». Альбом мне понравился, хоть я и не слушаю Dropkick Murphys.

- Вы говорили, что в прославившем вас фильме «Злые улицы» вы хотели показать свое детство, проведенное в итальянском квартале. Вы слушали рок-н-ролл в то время? В саундтреке к той картине масса известных шлягеров.
- В тот период я обожал женские вокальные группы вроде The Ronettes и The Shirelles. Мне дико нравились девицы, которых пачками записывал Фил Спектор. Я до сих пор обожаю песенку «Be My Baby». Если внимательно послушать саундтрек к «Злым улицам», вы поймете, что это — своего рода квинтэссенция Штатов. На нем собраны самые популярные американские исполнители. Ну и, конечно, я всегда любил «роллингов», особенно их песню «Tell Me», слушал Клэптона. Меня приводят в восторг звуки блюза, да и вообще я одержим гитарами. У меня дома большая коллекция гитар, они развешаны на стене рядом с полкой, на которой стоит «Оскар». Музыка стала для меня одним из элементов взросления — когда вы из мальчика превращаетесь в мужчину.

- Вы принимали участие в студенческих акциях протеста?
- Я протестовал своими фильмами. В Америке всегда хватало всевозможных нелегальных организаций, и однажды я задумался, может ли насилие изменить ситуацию в стране? На мой взгляд — нет. Я должен был донести свое мнение наиболее доступным способом — с помощью кино. Я считал себя изгоем, меня не привлекали мужские развлечения. Я никогда не интересовался спортом, знал лишь, что на соревнования принимают ставки. Я жил в мире кино. Лет в пять я уже занимался тем, что рисовал на бумаге сценки из фильмов. У меня был замечательный отец, но даже он начинал сердиться, когда видел, что его отпрыск-хлюпик просиживает сутками в комнате и малюет какие-то нелепые картинки.

- Как-то вы обмолвились, что презирали американское правительство за то, что во времена вашего детства оно состояло из гангстеров и святош.
- Да, это так. Мой отец, сицилиец, разделял это мнение, а он был для меня единственным авторитетом. Мы часто спорили с ним на тему, как выжить в нашем мире, полном акул. Ну что ж, такое было время, все жили по волчьим законам. Мои бабка и дед даже не получили американского гражданства, поэтому вообще не верили никому. По их мнению, я должен был стать священником. Я даже начал ходить в семинарию, но довольно скоро меня попросили больше не появляться. Я был слишком подкован по части секса. Рок-н-ролл был еще одной моей страстью. Само собой, это тоже не приветствовалось.
glavkinotorg.ru/